ми-ми-ми
Лорка и Дали!
[/MORE]
(стихи))))
втроем с Бунюэлем)))

[MORE=2]

*facepalm*sorry
я только что посмотрела-таки Little Ashes (его портит только Паттисон)))
Красиво и прям бббр, классно, местами, Лорка отличный)
буквы
В мае 1926 года, после публикации «Оды к Сальвадору Дали», которая потрясла художника, Лорка пытался его соблазнить. Однако Дали был непреклонен. «Я был очень взволнован. И где-то в глубине души говорил себе, что он великий поэт и что я должен уступить ему немного божественного Дали». Но этого не случилось.
Отвращение Дали к женским гениталиям и «джунглям крови» (метафора полового акта, придуманная поэтом) было так же сильно, как у Лорки, и осталось таким на всю жизнь. Дали нравилась женская грудь маленьких размеров (он боялся больших бюстов), а больше всего любил в женщинах ягодицы.
Позже Лорка еще раз пытался сделать Дали своим любовником. А потом писал: «Я вел себя как неприличный осел, с тобой — лучшим, что у меня есть. С каждой минутой я понимаю это все яснее и очень обо всем жалею».
Бунюэль был встревожен растущей интимностью отношений Лорки и Дали. Он писал своему другу Пепину Белло: «Бесчестный Гарсиа! Надо освободить Сальвадора от его влияния. Потому что Дали настоящий мужчина и очень талантлив».
лол, очень хочется слэшерски посплетничать и сказать Дали: Да лааадно тебе гнать, что ничего не было)))

а это из фильма:
Federico : If I became a fish
Salvador: I'd change into the grave
Federico : If I became the grass
Salvador : I'd change into water
Federico : If I became an angel
Salvador : I'd change into an eye
Federico : And if I became an eye ?
Salvador : I'd turn into a knife then I'd cut you to pieces.


UPD:
***
в цитатнике иногда полезно рыться, нашла пост про Лорку и Дали с их перепиской:

13.12.2009 в 06:56

Пишет  ~Madame~:

Письма Сальвадору Дали от Гарси Лорки
Меня тут сильно клинит на тему Лорки и Дали, я держусь из последних сил, НО вот извините, вот это выложу)

Барселона, 1926
Первое: голос сердца моего и воображения. Второе: риторика голоса моего и архитектоника. Третье: а в основании — мой разум, законы физики и поэзии.
Более — ничего. Более ничего не нужно.

читать дальшеБарселона, 31 июля 1927г.
Мой дорогой Сальвадор!
Едва автомобиль тронулся, как за нами увязался гусь — бежит, крыльями хлопает и вещает, что твой профессор, про красоты Миланского собора. Я едва не выкинулся в окошко — так мне хотелось остаться с тобой — с тобою! — в Кадакесе. Но — увы! — меня остановили (да как требовательно!) часы на руке, подарок Пепе, того самого, что уныло смывает в парижской ванной ручеек крови из разбитого носа.
Дорога свернула, и я попрощался с Кукуруками (Кукуруки — два маленьких острова, расположенных при входе в кадакесскую бухту. Они хорошо видны с поворота горной дороги, ведущей из Кадакеса в Фигерас.), и мне примерещился ты: вкушаешь за завтраком крохотную алую ручонку в оливковом масле, накалывая ее на малюсенькую гипсовую вилочку, вынутую из собственного глаза. Картина, овеянная нежностью, сравнимая разве что с едва вылупившимся из яйца желтым пуховым цыпленком.
Жара сделалась невыносима и измучила меня. А Кадакес прекрасен и радостен — это вечная красота моря, из которого (именно здесь!) вышла Венера пеннорожденная. Вышла— и забыла благословенный этот край. А разве не здесь обретается чистая красота? (Намек на картину «Рождение Венеры», которую Дали писал в то лето, когда у него гостил Лорка. Впоследствии эта картина получила название «Пепелинки», возможно, данное ей Лоркой (как это следует из концовки письма).
Дорога пересекла виноградники, и замелькали скалы, похожие на крылья, и валуны, похожие на волны, — как же твои волны похожи на валуны... Придет ночь, и луна, мокрая, как рыба, выльет на колокольню крынку с опарой и выкрасит бедняцкие хижины известкой.
Я думаю о том, что тебе привиделось в Кадакесе, что ты там еще понаоткрывал, и радуюсь, и вспоминаю тебя — Сальвадора Дали, со страстью неофита вгрызающегося в закатный небесный свод. А он не поддается, не трещит, не колется, как крабий панцирь! Но ты не отступишь. Я и отсюда вижу (ой, сынок, как больно!) тонкий кровавый ручеек в зарослях твоих аппаратов и слышу, как хрустят раздавленные ракушки, кромсая мягкие тельца. Истерзанный женский торс впечатляет, как стихи, написанные кровью, — ее здесь больше, чем пролилось в мировую войну. Вот она — та самая горячая кровь, что оросила и напитала землю и утолила любовную жажду и жажду веры. Кровь с твоей картины и вся эстетика этой физиологии так точна, выверена и гармонична! В ней есть и логика, и истинная чистая поэзия — одна из насущнейших категорий бытия. (Здесь и далее серия намеков на образы картины «Мед слаще крови», которую Лорка сначала называл «Лес аппаратов».)

Можно сказать: «Усталый, я нашел спасительную тень на берегу ручейка той крови». А можно и так: «Я сбежал с холма и понесся вдоль берега, высматривая эту печальную голову, где копошились милые хрусткие тварьки, столь пользительные для пищеварения».
Сколько же я теряю, удаляясь от тебя! Барселона оставила во мне одно явственное впечатление: все поглощены игрой — чтобы забыться. Путаница, суета. Все переменчиво, невнятно, причудливо — эстетика пляшущего пламени. А в Кадакесе всем телом, всеми жилочками и порами ощущаешь твердь земную. Только там я понял, что у меня есть плечи, что я могу их расправить. Это такое новое, такое радостное ощущение — чувствовать, как там, внутри плеч-холмов течет кровь в гибких, податливых трубочках сосудов, вздрагивающих от пульса, как раненый пловец.
Я чуть не зарыдал — безотчетно, как Льюис Сальерас, как плачут, заслышав самое начало сарданы «Слеза», той, что так любит напевать потихоньку твой отец. (Сарданы с таким названием нет. Видимо, речь идет о популярной сардане «Я по тебе лью слезы».)
Я вел себя с тобою, как упрямый осел. С тобою — лучшим из моих друзей! И чем дальше я уезжаю, тем глубже раскаянье, тем сильнее нежность и тем явственнее согласие с твоими мыслями и всем, что ты есть.
Сегодня в Барселоне у меня ужин с друзьями. Обязательно выпью за твое здоровье и благословенные дни в Кадакесе. Билет домой уже дожидается меня.
Передай привет твоему отцу, сестре твоей Ане Марии — я ее так люблю! — и Раймунде.
Вспомни обо мне, когда будешь бродить по берегу, но главное — когда примешься за хрупкие, хрусткие пепелинки — таких больше не сыскать! Милые моему сердцу пепелинки! И еще — изобрази где-нибудь на картине мое имя: пусть оно хоть так послужит городу и миру. Вспоминай меня — мне это так важно!
Федерико.

Жара здесь невыносимая — бедный я, бедный! И прошу, не забудь написать статейку о выставке моих рисунков!
И пиши мне. Слышишь, сынок?


Ланхарон, август 1927 г.
Милый Сальвадор!
Мне и в голову не приходило, что у Святого Себастьяна имеется плюмаж. Надо же — разноцветные перья! А стрелы, ты прав, стальные, но разница между моим видением и твоим есть. И вот в чем: у тебя стрелы уже вонзились — крепко-накрепко, а у меня — летят, и это последний миг полета, но сути — миг раны. Твой Святой Себастьян — мраморная статуя, мой — из крови и плоти, он смертен и он умирает: сейчас и вчера, и завтра. Иначе быть не может. Если бы в Святом Себастьяне меня заботила пластика, я был бы никудышным поэтом, но дельным скульптором (не художником!). Понятно, что объяснять тебе, что никакой я не художник, незачем. Однако есть разница — тонкостная! — и ее следует ощутить.
В Святом Себастьяне меня бесконечно трогает его спокойствие в час муки. В страдании всегда есть что-то от барокко. Меня до глубины души потрясает изящество, с которым он терпит муку, и высочайшее достоинство: в его эллинском лице ни тени смирения. Он не смирился и не сломлен, он — победитель. Достоинство, спокойствие, изящество — одним словом, гармония. Неяркая, приглушенная, как в лепестках полевого цветка, не видавшего городских улиц. Потому для меня Святой Себастьян — едва ли не самый прекрасный сюжет, по крайней мере в тех искусствах, которые воспринимаются глазами.
А правда, Святой Себастьян чужд морю? Ни горы, ни волны с ним не заодно. Святой Себастьян — мифология чистой воды, заключенной в хрустальный сосуд. Его мучили не на вольном воздухе, а внутри дворца. Его не привязывали к узловатому древесному стволу (как изображают романтики от Возрождения). Нет! Он стоял у колонны из узорчатой яшмы, прозрачно-оранжевой, сердоликовой, как его тело. Дерева не было — его выдумали позже, в Средневековье.
В каждом из нас есть что-то от Святого Себастьяна: в каждого летят стрелы гнева, наветов, злобы. А ведь Святого Себастьяна подвергли пытке по закону, с полным на то основанием, согласно установлениям того времени. Он ведь виновен — с точки зрения государства. За то, что поклоняешься другому богу, —не казнят. Казнят за отказ поклоняться тому, в кого веруют все скопом. Все мученики преступили закон. И право не на их стороне. Сократ в таком затруднительном положении, возможно, взял бы сторону закона — республики. Какое драматическое противостояние! Но Святой Себастьян — единственный! — спасется иначе, красотой, тогда как все прочие — любовью. Все мученики под пыткой молятся, и только Святой Себастьян держится — держит спину, принимая скульптурную позу, увековечивая мимолетное и воплощая отвлеченную идею гармонии своим собственным телом. В точности так колесо воплощает идею вечного движения. Вот за что я люблю Святого Себастьяна...

С моря дует нежный ветерок. Птицы летят налегке, не запасая крыльев впрок, как в Пиренеях или на Кавказе. В гостинице, где я обитаю, не видать ни стройной ножки, ни ладной щиколотки. Девушки с моря — глядят, а те, что с гор, — требуют. Я живу анахоретом и в разговоры почти ни с кем не вступаю. Ну, разве что с официантами — всегда знаешь, как тебе улыбнутся и что скажут.
Все вспоминаю тебя. Даже, кажется, слишком. Такое впечатление, что в руке у меня золотой — круглая, теплая монетка. А разменять его не могу. И не хочу, сынок. Как вспомню, какая ты страхолюдина, так еще сильнее люблю.

Барселона, начало августа 1927 г.
Когда Далмау извещал меня, что «воображение у тебя посильнее, чем у Пикассо», Сукре изрек: «Не говоря уж об остальных!» Так-то вот.
Все время думаю о тебе, о твоих, о вашем доме. И жду письма — о лесах и обо всем прочем. Сделай милость, отпиши, уж не позабыл ли ты о своем друге?
Сестре скажи от меня самые ласковые слова.
Обнимаю тебя. Федерико.


Оригинал, хранившийся в архиве Сальвадора Дали, утрачен. Перевод осуществлен по машинописной копии, сделанной в свою очередь с копии, снятой п 1949 г. А. М. Дали и С. Гашем для готовившейся к печати книги «Письма друзьям Федерико Гарсиа Лорки>> (издательство «Кобальто». Барселона. 1950), в которую это письмо — по причине разногласий Аны Марии и Сальвадора Дали — не вошло. Публикатор Р. Сантос Торроэлья. переснявший его в мае 1988 года, не помнит, перепечатал ли он письмо целиком или опустил подпись.

Перевод (разумеется) Н. Р. Малиновской (с)

и ещё 3 небольшие к сожалению фотографии Лорки и Дали

вообще что бы Вы знали, почему я не сплю, я сижу в замечательном сообществе на ЖЖ, повещенному Лорки

ru_lorca - очень удобное, вся информация систематизирована

и ещё на ЖЖ есть 2 сообщества о Дали - dali_ru ru_dali
и интересный сайт www.sdali.ru

URL записи

@темы: Незапланированное семяизвержение

Безликий прекрасный емкий образ к целой куче проблем внутри.

No-Face demonstrates two unhealthy attachments here. He's attached to the idea that the only way to fill the loneliness inside of him is to please Chihiro and gain her friendship. No-face is also attached to the idea that the only way to gain Chihiro's friendship is through material gifts. This sets up an unrealistic expectation that can easily lead to a negative pattern -- that of selfishly giving only for what one can get in return. Such behavior is common in people who develop unhealthy attachments to other people. It's dangerous to define our personal happiness solely through the actions or perceived thoughts of others. The feelings we gain from this type of attachment are quite often false and misleading. It's not the type of connection we really need, even though we may think it is. It has the potential for opening us up to an emotional roller coaster ride that is harmful to both ourselves and the object of our attention. Later in the movie, No-Face learns that the other workers in the bath house crave gold. He lures a frog worker to him with a handful of gold nuggets. No-Face then swallows the worker before he can escape. The act of swallowing the frog changes No-Face's personality and voice. The frog craves food, so now No-Face craves food...and lots of it. This is another example of No-Face demonstrating unhealthy attachments, this time to fear of abandonment. He won't let the frog worker leave him the way he feels Chihiro left him. I find it interesting that No-Face takes on the frog's personality after consuming him. It's as if No-Face loses himself so much to his attachments that he becomes the things he's attached to. Though it may not be to the extent that No-Face has experienced, how often have we changed ourselves or our beliefs to please others? In some cases, such a change can be beneficial. A good example of this would be friends inspiring you towards personal growth to a degree you may not have been motivated to do on your own. But in many cases, making these changes for the sole purpose of pleasing others only pulls us further away from our true selves. читать дальшеNo-Face produces a massive quantity of gold and initially, the other bath house workers pretend to adore him for it. They give him as much food as he wants, and he gives them as much gold as they want. No-Face's emptiness isn't satisfied with all the food he's eating or the workers' false friendship. But he's also attached to the illusion of being "cared for" by the bath house workers, so he continues to consume more and more. Many people fall into this trap when they become emotional eaters. There's a perceived emptiness inside, whether it be a lack of love or comfort or satisfaction with one's life. When we feel we can't get or aren't receiving enough of those basic human needs, we use comfort foods as a substitute. This type of unhealthy attachment isn't restricted to just food. It's easy to become attached to shopping, gambling, work, alcohol, drugs, people, or any of the other addictions for the very same reasons. The next time Chihiro sees No-Face, he's morphed into a force of insatiable hunger that threatens to destroy the bath house. He produces an overflowing pile of gold, begging Chihiro to take it from him so he can experience her kindness again. When she refuses, he threatens to eat her. His desire for Chihiro's affections is now so unhealthy he's blinded to the fact that swallowing Chihiro would mean destroying the source of that which he desires. It's at this most desperate moment that Chihiro finally shows him the kindness he's craved for so long. Chihiro offers No-Face a magic herbal cake. The cake has the power to transform Chihiro's parents back to human form. Without it, they could be trapped as pigs forever. As much as Chihiro would love to go back home, she sacrifices the opportunity to save her parents in order to save No-Face, as well as the entire bath house. At first, No-Face is angry and he chases her through the bath house. As the herbal cake takes effect, he purges all the things he consumed. The frog worker is also purged from No-Face's system, along with the voice and the greed that came with him. It's a painful and somewhat grotesque process, but it's what No-Face's body needs to become healthy again. I think it's important to emphasize that No-Face is not a monster in all this. Rather, he's someone who wants friendship, but doesn't know how to cultivate a healthy connection to people. Because he isn't clear on what he really needs, he clings to other attachments as a substitute. His true needs aren't satisfied, so his unhealthy attachments grow stronger and more dangerous as he seeks out additional substitutes for that need. This is similar to the idea of our karma pulling us away from acting from our True Hearts, moving us towards indulging in the negative patterns we've developed. By cultivating a connection with Tao, we can see unhealthy attachments for what they really are. It gives us the clarity to let go of the unhealthy aspects of our attachments and build healthier relationships with every aspect of our lives: our friends, our homes, our jobs, our food, etc. Receiving the herbal cake for No-Face is much like receiving Tao. The cake gives No-Face's body the energy it needs so he can let go of his attachments, his loneliness, and his anger. He leaves the bath house returned to his original form. It's from this point that No-Face can now learn a new, healthier way of existing. But this is only the beginning. After escaping from the bath house, Chihiro wants to help her friend Haku, another spirit trapped in the bath house. To do that, she needs to travel to the sorceress Zenibaba's house. The only way to reach Zenibaba's house is by train. No-Face follows Chihiro all the way to the train station, but is hesitant to board the train. Chihiro invites No-Face onto the train, demonstrating the same openness and innocence with which she invited him into the bath house. Coincidentally, the name of this train is "Middle Way", which also describes the Buddhist concept of living a life of balance, avoiding extremes. For No-Face, this is an important moment. If he didn't get on the train, the cycle of unhealthy attachment could have happened all over again. Receiving Tao gives us an opportunity to reach a point from where we can find our True Path. But if we don't get on that path, the same cycles can re-occur. This is also my favorite Chihiro scene in the movie. Despite all the trials she faced in the bath house, and despite all the destruction No-Face caused to her and her friends, Chihiro still maintains an open and nonjudgmental heart. She holds no grudges, understanding that No-Face is not the monster who tried to eat her, but a soul who needs her help. There's no doubt in her mind when she invites No-Face to join her on the train -- this is where they both need to be. No-Face and Chihiro's other companions, with Zenibaba's help, weave a magic hair band for Chihiro. No-Face begins to demonstrate an understanding of true friendship, where kindness is given without strings and without attachments. He genuinely wants to help Chihiro, and he doesn't expect anything in return. In the process, he discovers he has a talent for spinning thread. He also finds a new home with Zenibaba as her helper. These ending scenes remind me of the importance of connectedness, to Tao and to the Tao family. Chihiro and No-Face, acting from their True Hearts, affect each others' lives in a significant and positive way. Although I've only been cultivating Tao for a few months, there have already been numerous occasions where my friends in the Tao family have helped me see my own negative attachments with more clarity. It's through their support that I can begin to break negative patterns in my life, let go of unhealthy attachments, and build a stronger connection with Tao. It hasn't been an easy process by any stretch of the imagination. But the lessons I've learned and the changes I've invited into my life would never have happened had I not been introduced to Tao. The journey has been, and still is, a worthwhile adventure.

@темы: Самоанализ, Коллекция

@темы: Еда

@темы: ШерлокBBCтэг, Мой мозг меня ебёт

@темы: Литература

@темы: Литература

@темы: Мой мозг гордится мной, Воспоминания