Котик в мешке - тема военная АУ

Название: Вспышки на солнце
Рейтинг: R
Дисклеймер: все создателям и мировой истории.
Размер: миди
Статус: в процессе
Саммари: В декабре 1941-го, после нападения Японии на Перл-Харбор многие американцы, поддавшись патриотическим настроениям, записываются на военную службу. Шерлока Холмса и Джима Мориарти в числе новоиспеченных морских пехотинцев отправляют на затерянные посреди Тихого океана острова.
Примечания: Шерлоку на момент повествования двадцать один год, так же, как и Джиму. Действие разворачивается на тихоокеанском военном фронте.

читать дальше

Дорогой брат,
Доношу до твоего сведения, что мама чувствует себя сносно, а твои старания свести ее раньше времени в могилу не увенчались успехом. Полагаю, что тебя искренне позабавит тот факт, что о твоем решении записаться в корпус морской пехоты мне удалось узнать лишь через три дня после твоего отъезда. Должен признать, что усердие, с которым ты разрушаешь собственную жизнь, достойно восхищения, и мне остается лишь надеяться, что в следующий раз, если коему повезет случиться, ты сообщишь о своем решении лично и преждевременно. Соединенные Штаты Америки, несомненно, немало приобретают, подставляя тебя под пули. Я бы попросил тебя воздержаться от геройства, но это лишь подстегнет твое упрямство.
Поэтому сделай одолжение - вернись домой живым,
МХ

Шерлок ушел из дома, когда ему было семнадцать. Неслыханная дерзость для молодого человека из состоятельного семейства, каковым считали себя Холмсы, не обращая внимания на то, как смешно выглядят в глазах соседей все их потуги на знатность. Никто не говорил этого им в глаза, но все прекрасно знали, что после смерти мистера Холмса их денежное состояние значительно ухудшилось, и им пришлось продать почти все ценные вещи, чтобы расплатиться с долгами. Объектом же сплетен была одержимость миссис Холмс людским мнением, которая отказывалась поверить в свое банкротство, и делала все, чтобы дом не терял хотя бы видимой роскошности. Это сводило Шерлока с ума, но далеко не в той степени, как его почтенную матушку, которая, как не прискорбно это признавать, вскоре совсем лишилась рассудка. Майкрофт, которому на тот момент было двадцать четыре, предпочел углубиться в карьеру, помогая семье материально, но редко бывая дома и закрывая глаза на то, что его мать сейчас совершенно некомпетентна в вопросах воспитания детей. Шерлок рос, как трава, находя утешение в книгах, учился распознавать мельчайшие изменения в настроениях матери – иной раз она могла и ударить, но чаще просто не обращала на него внимания. Дешевый аристократизм, развившийся у Майкрофта комплекс гиперопеки, который был тем более смешон сейчас, когда Шерлок уже не нуждался ни в чьей заботе, а также помешанность матери на материальных ценностях, в конечном счете, вынудили Шерлока собрать вещи и уйти из дома. Он был растерян, он был зол и он был подростком.
Нью-Йорк встретил его с распростертыми объятиями. Выпивка, дешевый табак, ночевки под открытым небом – Шерлок ограждал себя от воспоминаний всеми доступными способами. Часами он гулял по городу, рассматривая людей, и вскоре из своих наблюдений создал целую систему, которую сам для себя назвал дедуктивным методом.
После ряда случайностей, его взяли на работу в захудалом частном детективном агентстве, где он получал гораздо меньше того, чего заслуживал, но деньги его волновали мало. Снял квартиру, и провел следующие два года в экспериментах над возможностями своего организма, отчаянно спасаясь от скуки, преследовавшей его с момента рождения.
Когда началась война, он был мертвецки пьян и в который раз избавлялся от содержимого собственного желудка на задворках самого дешевого бара Нью-Йорка, под бдительным присмотром нанятых Майкрофтом сыщиков, а остаток ночи провел, петляя и заметая следы, когда решил, что вдоволь удовлетворил любопытство брата.
Утром заголовки газет пестрели сообщениями о Перл-Харборе, а к призывным пунктам выстраивались очереди из возбужденных молодых американцев, горящих желанием отдать свой долг стране и «отомстить чертовым япошкам». Усатый вербовщик расхаживал перед толпами будущих новобранцев, рассказывая о преимуществах службы в морской пехоте и понося все остальные части вооруженных сил Америки.
Вскоре после Рождества Шерлок принес присягу.
Пятого января его и еще несколько сотен нью-йоркцев погрузили в поезд, идущий до Пэрис-Айленда, где находился учебный лагерь, в котором им предстояло лишиться индивидуальности и стать морскими пехотинцами.
Письмо от брата он получил через четыре дня, сначала скомкал, едва скользнув взглядом по его инициалам, но потом зачем-то подобрал, расправил и свернул аккуратно. Как знал – это было последнее письмо, адресованное ему, за все три года его военной службы. Он ожидал этого – их семье никогда не были свойственны сантименты. Письмо же сохранил, чувствуя смутное раздражение – лист бумаги был всего лишь символом, тогда как текст все равно отпечатался в его голове после первого же прочтения. Так или иначе, больше с ним он не расставался до самой Новой Британии.

***

Едва сойдя с поезда, они попали в руки сержантов. С этого момента никто из них больше не принадлежал себе – все, до последней песчинки на пальцах ног, стало собственностью морской пехоты. Бывшие учителя, бейсболисты, продавцы, школьники – не имело значения, чего они добились в прошлой жизни. Теперь им предстояло пройти через конвейер учебного лагеря, и выйти из него совершенно новыми людьми.
Лишенные последнего, что связывало их с внешним миром – гражданской одежды, под внимательными взглядами интендантов, они превращались в будущих солдат.
Теперь для них не существовало личного пространства. Все, от приема пищи и бритья до справления нужды, делалось на глазах у всего взвода.
Постоянная брань, которую обрушивали на них инструктора-сержанты, изматывающие тренировки по строевой подготовке, зубреж военного этикета – из этого состояли будни новобранцев в первые две недели. Их не учили убивать японцев – это еще надо было заслужить. Претерпеть унижения и лишения, только чтобы получить право носить нашивку с гербом морской пехоты – в стенах учебного лагеря это было единственно правильным и логичным для них вариантом.
Джим Мориарти, тщедушный, но чертовски выносливый ирландец, иногда представлял, как острие штыка вонзается в шею инструктора их взвода. Затем поправлял висевшую на плече винтовку и, не замешкавшись ни на секунду, вместе с товарищами строем шагал в океан. Громовой голос сержанта с берега останавливал их издевательскими выкриками, когда вода доходила до уровня приклада. Они выходили из воды и маршировали обратно к океану. Это могло продолжаться часами.
Проливной дождь не был преградой для тренировок – некоторые сержанты разрешали новобранцам пережидать их в бараках, другие же ставили себе целью провести свои учебные взводы через все круги ада, и, конечно, это все делалось им во благо.
Через две недели их повели на стрельбище.
Еще через две, после дня зачетной стрельбы, почти каждый из них мог заслуженно считать себя ветераном и встречать издевательскими выкриками только прибывших зеленых гражданских.

***

До военной базы в Нью-Ривере они добирались поездом. На место прибыли глубокой ночью, и офицеры, встречавшие их на перроне, выхватывали то одного, то другого морского пехотинца ярким светом фонариков. Строем их погнали к ярко освещенной палатке посреди поля. Было шумно и людно, и нужно было не упустить момент, когда сержант выкрикнет твое имя.
-Андерсон!
-Браун!
-Холмс!
В палатке их перехватывали сержанты и капралы, и после череды стандартных вопросов сообщали новобранцам номер дивизии.
Шерлок Холмс и Джим Мориарти попали в роту H второго батальон первой дивизии морской пехоты. Они стояли в темноте, окруженные людьми, около грузовиков, которые должны были отвезти их в место, которое станет их домом.
Волей судьбы и по решению командира роты после беглого осмотра каждого морпеха, прибывшего под его начало, их обоих отправили в пулеметчики.
Нью-Ривер с его монотонными тренировками, пивом и хлипкими бараками, должен был стать отправной точкой.

***

-Да брось, - недоверчиво протянул Андерсон, впрочем, на щеках его тут же проступила болезненная краснота. – Тебе кто-то сказал, да? То есть, я не… Эй, прекратите смеяться!
Джон опустил голову, пряча улыбку. Шерлок, не выдержав очередной тирады Андерсона о полчищах женщин, побывавших у него в постели, привел список допущенных им фактических ошибок в описании полового акта, и в деталях объяснил, что именно выдает в Андерсоне девственника.
Лестрейд, отсмеявшись, покровительственно похлопал по плечу Андерсона, продолжавшего исходить красными пятнами.
-Не переживай, - сказал Грег, стараясь быть серьезным. – Найдем тебе какую-нибудь цыпочку в городе… Правда, будь осторожен, с твоим знанием теории, я не удивлюсь, если ты постучишься не в ту дверь.
-Ну, вдруг ему попадется девица свободного нрава, - заметил Диммок.
-В ином случае, он рискует попасть в госпиталь еще до начала военных действий, - пробормотал Джим через зажатую в зубах сигарету.
Все засмеялись. Был уже вечер, и в каждом из них было по меньшей мере около литра пива, а печка исправно жарила на украденном, а, точнее, словами Джона - позаимствованном у других рот горючем. Диммок, скрестив по-турецки ноги, пересчитывал карты, Лестрейд развалился на полу, потягивая пиво вместе с Джоном и Андерсоном, Шерлок уткнулся в одолженную у Джона книгу в непосредственной близости от печки, Джим чиркал зажигалкой с эмблемой морской пехоты, выменянной у парня из минометного расчета за два литра виски. Андерсон переводил взгляд, то на одного, то на другого, беспомощно хлопая ртом, как рыба, пока у него наконец не вырвалось:
-Эй, я знаю, где у женщин…
-Мы уже поняли, Андерсон, - равнодушно перебил его Шерлок, не оставляя несчастному ни малейшего шанса на реабилитацию в глазах товарищей.
Лестрейд снова засмеялся и поднялся на ноги, опираясь на плечо Андерсона и громко сообщая о своем желании отлить.
Андерсон продолжал что-то бормотать, оправдываясь, и Джон из вежливости делал вид, что слушает его. Шерлок вернулся к чтению и через некоторое время, ощутив на себе чье-то пристальное внимание, поднял глаза, сталкиваясь с пронизывающим взглядом Джима, который, даже будучи обнаруженным, не спешил отводить глаз от его лица, а потом ухмыльнулся, потушил сигарету об жестяную банку и сел рядом с Диммоком, предлагая сыграть в покер.

***

-Эй, Смити, иди сюда! – громогласно крикнул Лестрейд, жестами подзывая к ним проходящего мимо парня. Потом возбужденно повернулся к Шерлоку, хватая Смити за плечи и разворачивая к Шерлоку лицом. – Давай, Гений, сделай это еще раз.
-Подожди, - перебил Андерсон, - Смити, ты его знаешь?
-Первый раз вижу, – отозвался парень, недоуменно чеша затылок.
Лестрейд закатил глаза.
Шерлок невозмутимо скользнул взглядом по стоящему перед ним рядовому.
-Помощник повара из… Кентукки, - ненадолго задержавшись на его испещренных мелкими шрамами руках, - помолвлен, но изменял, - краем глаза отмечая кольцо на цепочке, - алкоголик в завязке, - присмотревшись к коже вокруг глаз, - сорвался три дня назад, - переключаясь на затаившую дыхание публику и довольно улыбаясь. - Ах да. Терпеть не может кошек.
-Ну? – нетерпеливо спросил Андерсон.
-Все верно, – ошеломленно отозвался Смити. – Но как он?..
-Что и требовалось доказать, - подвел итог Диммок.
-Вау. Просто вау. – развел руками Джон.
-Да не мог ты все это выяснить, просто посмотрев на него! – уязвлено воскликнул Андерсон.
-О господи, разуй глаза, степень загара говорит о… - раздраженно начал Шерлок.
-Ради всего святого, вы оба, заткнитесь, - не выдержал Диммок.
-Вот зануда, - буркнул Андерсон себе под нос.
Диммок невозмутимо потряс фляжкой, проверяя на наличие содержимого, и так же невозмутимо выплеснул остатки виски на голову Андерсона, насладился выражением его лица и подскочил на ноги, удирая в сторону берега от разъяренного Андерсона.
-Отличный фокус, - негромко сказал Джим, посмотрев на Шерлока.
Обычно люди избегали смотреть ему в глаза, но на Джима это не распространялось. Он вообще был мало похож на тех людей, с которым Шерлоку обычно приходилось иметь дело. Джим откровенно наслаждался происходящим, и, в отличие от остальных, явственно осознавал, что только что сделал Шерлок. Это заинтересовывало – Шерлок редко встречал равных себе по интеллекту, и уж точно не ожидал увидеть такого человека здесь, на забытой богом военной базе в Северной Каролине.
Неугомонный Лестрейд подозвал к ним еще одного солдата, требуя, чтобы Гений, как они его называли, посмотрел и на него тоже. Джим усмехнулся себе под нос и демонстративно отвел глаза, но Шерлок, переключив внимание на подошедшего к ним морпеха, почти тут же ощутил на себе внимательный дразнящий взгляд. Шерлок улыбнулся едва заметно, и, включившись в игру, вернул на лицо привычное выражение незаинтересованности и безразличия.
Признаться, он не любил демонстрацию собственных возможностей, потому что обычно его после этого били в лицо. Но искреннее восхищение товарищей и недостаток иного развлечения в Нью-Ривере сделали свое дело. Вскоре их окружило еще с десяток человек, жадно внимавших каждому слову Шерлока, но спектакль теперь был рассчитан на одного человека, который с таким же напускным равнодушием наблюдал за всем этим со стороны, ухмыляясь себе под нос и набивая табаком трубку, точно так же выменянную у парней из соседней с ними роты. Тяга Джима к заключению различных сделок проявилась вскоре после их прибытия на базу – его не интересовало, что и на что обменивать, главное, чтобы сделка совершалась на наиболее выгодных для него условиях. Диммок даже в шутку предлагал переименовать его из Ирландца в Торгаша, но первое прозвище слишком крепко привязалось к Джиму практически сразу из-за его акцента. Лестрейд скоро превратился в Босса, из-за его неуемной тяги к лидерству и громкого голоса, Диммока за исключительную тщательность во всем нарекли Инспектором, Джона – Доктором, за неоконченное медицинское. Андерсон так и остался Андерсоном, только произносилось его имя с непередаваемой насмешливой интонацией, которую быстро освоил каждый морпех в их роте. Андерсон злился, но терпел – да и что ему оставалось.
Шерлок успел хорошо изучить своих товарищей, и прекрасно знал, что означает взгляд, которым напоследок одарил его Мориарти – затевалась какая-то новая игра, и призом в ней должен был стать сам Шерлок.

***

Во время увольнительной, которую они по традиции проводили в небольшом городке неподалеку от базы, Лестрейд поспорил с каким-то крепким местным парнем, кто кого перепьет. Это было делом чести – морпехи все делали лучше всех, а когда дело доходило до выпивки, им уж тем более не должно было быть равных. Впрочем, пить в одиночку – развлечение для гражданских, так что вскоре бар разрывало от громких песен напившихся вдрызг морпехов. Официантки, что побойчее, сами липли к солдатам, другие же предпочли скрыться на кухне и не испытываться судьбу. Надо сказать, что голосом во всей это ораве обладал один лишь выходец из Небраски по фамилии Кроуфорд, но во всеобщем нестройном хоре это было совершенно незаметно. Чем громче – тем лучше, справедливо рассудили парни, и завели очередную похабную песенку про пастушку Дороти и похотливого пьяного герцога.
Шерлок, выпивший далеко не так много, как его более азартные коллеги, сидел в стороне от общего веселья, хотя даже Джон сегодня, вопреки обычному, во всю горланил вместе с остальными. Официантки, что помоложе, бросали на него заинтересованные взгляды, дальше которых, слава богу, дело пока не шло, что это избавляло Шерлока от необходимости быть козлом, отшивая их.
Последние четыре дня все его мысли крутились вокруг Мориарти. Тот, в отличие от всех их товарищей, был крепким орешком, и понять его было не так просто. Молчит по большей части, улыбается натянуто, зная, что никто все равно не заметит его безразличие к происходящему. Иногда Шерлоку казалось, что в его глазах проскальзывает что-то вроде презрения и скрытого страха, но лишь на несколько мгновений. Джим делал все необходимое, чтобы оставаться частью их социальной группы, не более и не менее, и Шерлок все больше склонялся к тому, что это было обусловлено скорее привычкой, вбитой кем-то с детства, чем искренним желанием общения.
Был лишь один человек, который вызывал интерес у Джима, и этим человеком был Шерлок. Случайно брошенные реплики, постоянные переглядки, глубокая заинтересованность, проявлявшаяся на невербальном уровне, жестами, взглядами - при всем этом Джим упорно избегал разговоров и более глубокого личного общения, чем вызывал недоумение у Шерлока. Впрочем, если он хотел привлечь к себе внимание Шерлока, то это сработало – даже сейчас Шерлок не мог перестать скользить по толпе взглядом, тщетно пытаясь увидеть знакомую насмешливую ухмылку.
Всеобщий шум и гомон начинал действовать ему на нервы, отвлекая от мыслей. Последней каплей стала обольстительная улыбка девушки у барной стойки, которая приняла его молчание за согласие и взяла курс на его столик. Шерлок допил остатки пива из кружки и выскочил на улицу. Было холодно, темно и оглушающее тихо – Шерлок привалился спиной к стене, чувствуя невероятное облегчение. Когда из соседнего бара так же выскочил Джим, он не смог сдержать улыбки. Шерлок хотел было сам пойти ему навстречу, чтобы успеть перехватить, прежде чем он снова скроется из виду, но Мориарти, видимо, решив, что достаточно долго бегал, подошел к Шерлоку, на ходу зажигая сигарету. Встал рядом, выдохнул дым из легких и посмотрел на Шерлока, привычно ухмыляясь.
-Ну, давай, - сказал он гулко и хрипло засмеялся. – Расскажи обо мне.
Шерлок послушно уставился на него, не в силах убрать с лица довольную улыбку. Глаза у Джима блестели в темноте, а ухмылка граничила с каким-то звериным оскалом. Он повел в сторону шеей, похожий в этот момент на гигантскую ящерицу, не спуская с Шерлока пронзительного взгляда. В глазах у него, помимо насмешливого вызова, читался тихий страх, граничащий с паникой, но в то же время привычный, обкатанный, свой, и в этот раз Шерлоку вовсе не казалось.
-Дай подумать… Ты ирландец, - сказал наконец Шерлок.
-О, боже, как забавно. – с досадой выдохнул Джим, затушил сигарету и посмотрел на него с немым укором. – Шерлок.
Он засмеялся. Давало о себе знать выпитое пиво – Шерлок чувствовал себя мальчишкой, способным на любое безрассудство, и все горы сейчас были бы ему по плечо, но Джим ждал ответа, а Шерлок, даже будучи пьяным, мог привести свой разум в порядок.
-Ты из Нью-Йорка.
-Гораздо лучше, - кивнул ему Джим, и демонстративно зевнул в кулак.
-У тебя нет отца, вы с матерью живете у ее родственников, скорее всего, родителей, в доме, где все находится под жестким контролем твоей деспотичной бабушки. У тебя нет работы, как и у твоей матери, и, думаю, она – единственное, что не дает тебе уйти из дома. Ты католик, но презираешь церковь, ты принимал наркотики и тебе не понравилось то, что ты там увидел. И готов поклясться, что ты пел в церковном хоре. – Шерлок выпалил это все на одном дыхании, уязвленный предыдущим джимовым замечанием, и с удовольствием наблюдал, как с каждым его словом с лица Джима уходит напускное веселье.
-Надо же, - сказал наконец Джим сухо.
-У меня было много времени, - в тон ему ответил Шерлок.
Они стояли друг напротив друга, напряженные и недоверчивые, и в этот момент только от Джима зависело, станут ли они врагами – для простых знакомых они подобрались друг к другу слишком близко.
Джим отвел взгляд, а в следующую секунду расплылся в довольной улыбке и передернул плечами.
-Знаешь, - сказал он, растягивая гласные, - а это было сексуально. Люблю смотреть, как крутятся в твоей голове все эти невидимые шестеренки, это так возбуждает.
-Рад, что ты удовлетворен.
-Полагаю, теперь моя очередь?
-Тебе есть чем меня удивить? – насмешливо поинтересовался Шерлок, отплачивая Джиму той же монетой.
-Скрипка. Хотел бы я видеть, как ты играешь, у тебя неприлично изящные пальцы.
-А я уж было решил, что ты только притворяешься умным.
-О, я бы не доставил тебе такого удовольствия.
На базу они возвращались вдвоем, почти не разговаривая. Джим закурил, пару раз затянулся и протянул сигарету Шерлоку, не спуская глаз с его губ. Потом, уже ночью, они долго не могли заснуть и лежали в темноте в нескольких метрах друг от друга, слушая мерное дыхание вернувшихся из города товарищей.
Через неделю их наконец отправили на войну.

tbc