Сегодня не будет никакой картины, сегодня мы с вами просто будем беседовать. И я начну с того — прежде чем вы будете задавать мне вопросы, — что мало представляю, что стало бы с нами, художниками, если бы мы были совершенно свободны. Это было бы похоже на то, как глубоководных рыб, вдруг вытащили на поверхность. Я в свое время делал фильм о Рублеве, который был гениальный художник. Сейчас, в наше время, совершенно невозможно поверить в то, что он работал, находясь в жесточайших рамках религиозных канонов, которые заставляли его писать так, как это было указано в так называемых лицевых подлинниках. То есть для каждой иконы существовал определенный штамп, и совершенно невозможно было его нарушить в формальном — композиционном и цветовом — смысле. Невероятно, что, тем не менее, он оказался гением, в отличие от своих предшественников. Вообще, это очень странная вещь — свобода.
Мне пришлось целый год работать в Италии — там свобода выражается в том, что стреляют в людей; стрелявшие попадают в тюрьму, но очень скоро оттуда выходят, потому что есть миллион способов защитить их и только один — наказать. Я не за драконовские методы, я хочу только сказать: чтобы быть свободным, просто нужно быть им. Не надо спрашивать ни у кого разрешения. Это очень просто. Но тем не менее, мы не умеем быть свободными. Потому что по-настоящему самые свободные люди — те, которые ничего не требуют от жизни. Они многое требуют от себя. Они предъявляют огромные требования к себе — не к окружающим. Я не хочу, чтобы вы меня превратно поняли, но речь идет о свободе внутренней, в нравственном смысле этого слова. Я не собираюсь полемизировать по поводу традиционной английской демократии или там анархии, но в любом случае я говорю о той свободе, какой располагали во все времена люди, которые отдавали себя в жертву своему времени и обществу, в котором они жили.

Я остановился на этой теме потому, что, как я уже заметил, сделав свою последнюю картину[1], всегда хотел рассказать именно о людях внутренне свободных. Несмотря на то, что окружали их люди несвободные. Часто говорят: надо быть сильным. Хотя совершенно никто не понимает, что означает — быть сильным... Мне хотелось бы видеть сильного человека слабым в общепринятом смысле этого слова. Вот в «Сталкере» я хотел в характере героя показать именно такого человека. Он очень слаб, но у него есть одно качество, которое делает его непобедимым, — это вера. Он верит в то, что должен служить людям. И становится непобедимым. Вообще говорить о том, что человек может погибнуть и тем самым проиграть, — это позиция, вы сами понимаете, несостоятельная. С моей точки зрения, мы занимаемся своей профессией не столько для того, чтобы убедить в своем праве рассказывать нечто, о чем мы рассказываем, сколько для того, чтобы продемонстрировать свою волю к тому, чтобы служить. Меня поражают художники, которые считают, что они созданы сами для себя. Это не так, нас создает время, нас создают люди, среди которых мы живем. И если нам удается что-то, то только потому, что в этом нуждаетесь вы. И чем больше нам это удается, тем больше вы нуждаетесь в том, чтобы мы высказали это. Само собой, в результате получается, что в принципе мы никогда не побеждаем, побеждают другие. Проигрываем всегда мы.


Читаю Встречу-лекцию с Тарковским и понимаю, что не могу просто выдергнуть цитату: начинаю копировать весь текст.